Фронтовые фотографии
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Фронтовые фотографии


Когда рассказываю про войну, просят показать фронтовые фотографии. А у меня их нет, да и быть не могло. Я все время находился на передовой, рядом с немцами, где постоянно шли бой и перестрелка. Немцы старались убить нас, а мы – их. Не убьешь ты, убьют тебя.    
Н а войне много убитых и раненых. В руках у каждого – только оружие. Ни фотоаппаратов, ни фотографов и в помине нет. И люди на фронте долго не живут, а выбывших заменяет пополнение.
Я оказался счастливчиком. За три с небольшим года пребывания на передовой только трижды был ранен и два раза сильно контужен близкими разрывами снарядов. От контузий не приходил в сознание по три дня. А при последней контузии ни пульса, ни дыхания долго не было, думали, мертвый, в братскую могилу уже начали опускать, да уронили. Я ударился головой об уже лежавшего покойника и тихо вскрикнул. Меня вытащили из могилы, а на третий день я пришел в сознание. Такая жизнь на передовой.
Это в тылах: в штабах, на кухнях, на складах – люди живут в деревнях, по хатам. А мы, кто непосредственно воевал и в кого немцы стреляли, – на голых полях, под немецким огнем, да под открытым небом, не раздеваясь на ночь, в любую погоду и в любое время года жили.
Я был артиллерийским командиром, с передовой подавал по телефону команды орудиям для стрельбы. Мне надо было видеть противника, чтобы корректировать огонь, поэтому всегда был рядом с пехотой, на передовой. Пехота как воюет? Солдаты батальона, человек 100-150, лежат на передовой линии с винтовками и пулеметами метрах в трех-пяти друг от друга и ждут от комбата команду на атаку. А немцы в двухстах метрах впереди сидят в глубоких траншеях тоже с автоматами и пулеметами и стреляют по нам. Командир батальона во весь рост выскакивает под огонь с поднятым вверх пистолетом в руке и кричит во все горло, чтобы за двести метров его слышно было, единственное грозное слово – приказ:
– Вперееед! – никаких тебе славословий: за кого, куда, ясно, что в атаку.
Это самое страшное слово на войне. В его интонации и строгое, неукоснительное требование, и угроза расстрела при невыполнении, но и просьба, дескать, давай, ребята, не подведите.
Солдаты должны вскочить под немецкий огонь и перебежками во весь опор мчать к немецкой траншее, чтобы выбить из нее врага и захватить ее. Первые вскочившие, несколько человек, погибают, остальные медлят. Комбат, стреляя вверх из пистолета, решительно повторяет команду. Он мечется по цепи солдат, поднимает их в атаку. А это самое трудное: поднять людей на явную смерть. Он, конечно, не стреляет в замешкавшихся, кому ногой поддаст, дескать, ты что же, лучше других, которые уже вскочили под огонь...
Батальон бежит изо всех сил, падает, ползет, снова бежит, чтобы скорее добраться до немецкой траншеи, меньше времени быть под огнем. Солдаты на бегу стреляют в немцев, а с флангов, с боков, наши пулеметы тоже бьют по ним.
Убитые и раненые остаются на поле, а живые, человек 40-50, подбежав к траншее, стреляют над ней из автоматов и винтовок, чтобы немцы спрятались и не стреляли. И тут же прыгают в траншею. Завязывается страшный рукопашный бой. Если наша взяла, траншея – наша. А таких траншей обычно три или пять перед селом или высотой, за которые идет бой.
А если немецкая траншея нами не взята, солдаты в ста метрах от нее залегают на ровном голом поле, отрывают ночью свою траншею, которая будет передним краем нашей обороны.
Наступают осенние холода. В задней стенке траншеи отрываются небольшие, на три-четыре человека, блиндажи. Ночами солдаты спят, не раздеваясь, только сапоги снимают. А если в темноте немцы подбираются к нашей траншее, то ноги в сапоги, оружие в руки и бегом в траншею биться с врагом. Какие тут фотографии!
О тчаянные журналисты лезут под огонь и фотографируют бой, глаза и искаженные лица солдат в этих сражениях. А фотокорреспондент Макс Альперт заснял своим фотоаппаратом одного из комбатов, когда он с поднятым вверх пистолетом поднимал батальон в атаку. Эту фотографию он назвал «Комбат». Она признана лучшим снимком не только Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны.
У меня на фронте было немало боевых эпизодов, в которых происходили невероятные события, и они просились на пленку.
26 февраля 1943 года в Барвенково Харьковской области во время немецкой бомбежки я спас девять ребятишек, и они 20 лет спустя разыскали меня. Сфотографировать бы глаза пятилетнего мальчика, который из-под смятой койки кричал:
– Дяденька, не уходи, спаси нас, я вырасту большой, тебе тоже помогу.
Было это так. Я, 20-летний лейтенант, бежал по улице окруженного немцами городка с пакетом – донесением своего полка в штаб армии. Налетевшие немецкие самолеты сметали бомбами каждый домик. Один домик обрушил на себя потолок и крышу, под которыми были завалены жители. Из ближайшего сарая выбежала женщина с криком: там дети! Мне одному было не под силу быстро откопать ребятишек, и я принудил помочь пробегавшего мимо старшину. Когда мы с ним отрыли мертвых старика и женщину с грудным ребенком, сорокалетний старшина возмущенно сказал:
– Ну, что, лейтенант, хватит? Зря рискуем своими жизнями, – и собрался бежать.
Вот тут из завала и позвал на помощь оказавшийся там мальчишка. Старшина тоже услышал его и принялся средь рвущихся бомб вместе со мной за работу.
Но самая яркая моя фотография была бы о том, как израненный ящичный орудийного расчета катил носом по земле снаряд, ползя на животе и опираясь на локти рук без кистей. Этим снарядом я уничтожил группу руководства пяти тысяч фашистов–головорезов, бежавших из нашего окружения в Молдавии. Четыре тысячи из них мы расстреляли четырехорудийной пушечной батареей, истратив все до единого 500 снарядов. 24 наших батарейца погибли в том бою. А мы, оставшиеся в живых вдвоем с командиром пушки Хохловым, после уничтожения тем снарядом немецкого руководства еще и пленили 826 бежавших из окружения гитлеровцев.
Я чуть не умер от радости, когда увидел тот снаряд, который солдат катил носом по земле: «Уничтожу их, бежавших на мою пушку главных фашистов!». И содрогнулся от ужаса, посмотрев на грязное, в крови и поту искаженное болью лицо ящичного Парфенова. Герой тут же погиб от разорвавшейся немецкой мины. Но главное дело в своей жизни он сделал.
Так вот, не было у меня на войне возможности фотографировать бои. Я могу только рассказывать, как самоотверженно воевали наши люди. А советские люди творили невозможное, как на фронте, так и в тылу. Мужики с машинами и конями уехали на фронт, а бесконечные поля с собой не захватили. Там женщины на голодных коровенках выращивали хлеб для фронта.
Какое счастье теперь, в мирные дни, фотографироваться! В дни празднования 75-летия Курской битвы мне, с орденами на груди, не давали прохода на улицах города. Молодые и пожилые, мужчины и женщины садились рядом на скамейку, обнимали, жались к орденам, сажали на мои колени ребятишек. Известный фотограф Виктор Викторов подвел меня к двум березкам и сфотографировал в обнимку с ними.
– Недавно у этих березок я фотографировал боксера Александра Поветкина, – сказал он.
П осле окончания торжественного собрания по случаю 75-летия Курской битвы в драмтеатре, на котором губернатор Александр Михайлов вручил мне диплом лауреата литературной премии за первое место книги «Внукам о войне», в зрительном зале собралась вокруг меня большая очередь желающих сфотографироваться не столько со мной, как я шучу, сколько с моими боевыми орденами и дипломом. Не обошла меня вниманием и наша писательская организация. Ряд прекрасных фотографий от Н.И Гребнева сделалаМарина Домашева.
Редкие же фотографии с войны и великое множество послевоенных о тех боях будут жить вечно.
Петр Михин,
участник Курской битвы.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...