Серия «фотографий» – это ежевечерние встречи наших любимых буренушек, наших кормилиц и поилиц. Не будь их, не все бы выжили во время голода в сорок седьмом году.
Коров держали все. Хозяин без коровы – это было неестественно, как шалаш в городской квартире.
В сильные холода (а помнится, зимы в сороковые годы были лютые) мы забирали в хату ягнят и теленка, чтобы не замерзли. И весело, скажу, нам было! Они ведь тоже дети. Спали мы на полу, на соломе. И часто утром просыпались в окружении ягнят. Вместе теплее.
…Встречать коров вечером – это было главной обязанностью пацанов. А зачем встречать, они, что, сами дорогу домой не найдут?
Дело в том, что пастбище – Каменец – было за железной дорогой. И какой – самой оживленной в стране. Мимо нашей деревни шли поезда в Крым, на Украину, в Грузию и Азербайджан, в Армению и на курорты в Кисловодск, Сочи. Каждые пятнадцать минут проносился новый состав. И каждый год железная дорога хватала как Молох жертву – людей, коров, лошадей. Вот мы и должны были встречать свою кормилицу и переводить через «железку».
Теперь с высоты прожитых лет я вспоминаю, что хождение «к стаду» было для нас, пацанов, праздником, как потом – танцы в клубе. Но до танцев мы тогда еще не доросли. Днем ребятишки были разобщены – кто стерег гусей, кто с отцом в колхозе работал, кто на огороде. А вечером сходились вместе – к стаду. Шли с запасом часа на полтора.
Во что мы только не играли! В прятки, войнушку, в клеп (так у нас называлась игра «чижик»), позже в футбол. Девчонки играли в камушки на ловкость.
Но совершенно точно, что в карты и на деньги не играли. Карты считались греховным делом, а деревня наша – старообрядческая. На деньги не играли из-за полного их отсутствия (колхозная система денег не знала).
А еще мы любовались поездами. Железная дорога в те годы была государством в государстве. Поезда ходили строго по графику – минута в минуту. По ним определяли время. Из окон на нас глядели загорелые лица ехавших с юга пассажиров, и мы завидовали им. Море мы видели только в кино. Никто из моих односельчан никогда не был ни в «Артеке», ни в пионерлагерях под Курском. Сельским это было не положено, а хотелось. И не из-за того, что там игры всякие (у нас тоже игр хватало). В пионерлагерях сытно и вкусно кормили.
Но поезда проносились, а солнце ныряло за горизонт. И пастух подгонял стадо… Наши буренки ревели, издали подавая сигнал: «Эй, хозяин, где ты? Я иду». И мы их провожали через железку: кто набрасывал веревочку на рога, а кто, просто обняв за шею кормилицу…
В послевоенные годы пастух в деревне избирался демократическим путем. Все кандидаты – самовыдвиженцы. Один говорил: «Я берусь за двадцать рублей с коровы и за ужин». Другой: «Берусь за двадцать пять и ужин». Третий предлагал свои условия. Электорату, то есть собранию жильцов, было выгодней за пятнадцать рублей – подешевле, но кандидат Афоня выпивает – не подойдет. Берем Архипа. И, как в Новгороде на вече – Ар-хи-па, Архи-па, Ар-хи-па!»
Ужинал пастух по очереди во всех домах. Готовили самое лучшее: яичницу, мясцо – жаркое, белого хлеба вдоволь. Не дай Бог плохо приготовить или пожадничать, ославит пастух на всю деревню.
В семидесятые годы пастухов не стало. Вымерли как класс. И так стало трудно без них. Кто будет пасти коров? И договорились владельцы делать это по очереди. Если возраст не позволяет, вызывали из города детей, внуков, племянников. И тот брал неделю в счет отпуска, без содержания... И на неделю становился пастухом.
А в последнее время коров почти не стало. И тех, которые сохранились, уже не пасут, а привязывают… Съест все в круге, зовет мычанием хозяев, привяжите на другое место. Да и стада нет. И уже никто не ходит к стаду. Некому.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
