Пришло время восполнить досадный пробел. В октябре – ноябре с творчеством Ирины познакомились читатели одной из областных газет. Редакция «ГИ», несколько лет назад публиковавшая миниатюры Ирины, решила приоткрыть завесу неизвестности, скрывавшую автора.
Мое знакомство с Ириной Отдельновой началось с ее странички в Фейсбуке, где она публикует свои произведения.
«Мои планы на грядущее время – выгуливать свое театральное платье, – сообщает в одном из них Ирина. – Есть у меня такое платье – подарок дорогого человека. Я называю его «театральным платьем». И его надо обязательно выгуливать по театрам, выставкам и филармониям. Увижу театральные кресла и воскликну: «Здравствуй, племя молодое, незнакомое!». Хотя креслам этим почтенным, наверное, немало лет. Увижу занавес, темно-вишневый, бархатный. Такой занавес, как халат Волшебника. Вернулся Волшебник после своих путешествий и надел бархатный халат. Но не оставил своих привычек – творить чудеса. Вот и сейчас начнется волшебное действо: спектакль, первый акт. ...А филармония? О, эти высокие звуки, которые уносят далеко-далеко. Сидишь в кресле, а словно летишь куда-то. Весь зал наполнен музыкой. И я внутри нее, как жемчужина в раковине. Надо, надо выгуливать театральное платье. Оно заждалось, оно заскучало, оно говорит: «Ну, давай!».
И еще:
«Я гоняюсь за дождем. А он скачет вокруг меня. Я стараюсь ухватить его за мокрую руку, а он выскальзывает из рук, и лужи бурлят под его босыми пятками. Я не смогла поймать дождь, зато, запрокинув голову, ловила ртом летящие капли. Такие вкусные, как роса, как родниковая вода, как стакан газировки, купленной в уличном автомате когда-то в далеком детстве».
– Откуда эта дивная музыка в прозаических строчках, откуда это уникальное видение, преображающее реальность в сказку, откуда невероятная способность радоваться рядовым событиям? – озадачилась я и отправилась искать ответы на улицу Сумскую, где на знаменитом одиннадцатом этаже живет Ирина.
Пожелтевшие обои. Два старых дивана. Чтобы скрыть бесчисленные трещины и потертости, шкафы, когда-то блиставшие коричневой лаковой поверхностью, оклеены пленкой с зеленовато-голубым мозаичным рисунком. Неминуемые следы времени лежат на всем в этой квартире, и только ряды книг выбиваются из общего смазанного фона яркими переплетами, отливающими золотом и серебром, – как нитки бус на изношенном, полинявшем платье, как иконы в фольговых узорах в крестьянской избе. Понятно без слов: поэзия Пушкина, Ахматовой, Цветаевой, сочинения Куприна, Набокова, Грина, Крапивина и множество книг современных авторов здесь – предмет поклонения.
Пока закипает чайник, хозяйка демонстрирует семейную реликвию – старинное деревянное кресло с гнутыми ножками и протертой до дыр плетеной спинкой.
– Это все, что осталось от мебели прадедушки и прабабушки – дворян Станиславских, – говорит Ирина. – Прадедушка служил чиновником в Казенной палате, бабушка и мама пошли по его стопам – работали бухгалтерами. Репрессии обошли наш род стороной, но горя выпало немало. Мне не исполнилось и года, когда отец ушел из семьи. Мама растила меня одна. Мы жили в старом двухэтажном доме на Большевиков, где окна были вровень с землей, и мне очень нравилось, что можно было с подоконника шагнуть прямо на улицу.
Ирина замолкает и около минуты стоит с закрытыми глазами. Потом, заметив мое удивление, объясняет:
– Такое путешествие во времени получилось, что у меня закружилась голова. Как будто я в детстве в Первомайском парке села на деревянную лошадку, и карусель понеслась... Из-за ограды на меня смотрит мама, улыбается и машет рукой, а я машу ей.
У людей, владеющих несколькими языками, есть определение: «Родной язык – это тот, на котором ты думаешь». Ирина Отдельнова думает, говорит и пишет одним языком. Ее речь в обычной беседе мелодична и так же украшена яркими метафорами, как и ее поэтические миниатюры.
– Время сильное, но есть что-то намного сильнее его – это память. Она накапливает все в себе, а потом вдруг открывает свои запасники, и кажется, что не было ни пролетевших лет, ни расстояний. Я больше живу воспоминаниями, а не сегодняшним днем. Я там чувствую себя лучше, там мои близкие, которые меня любили, там самая счастливая пора моей жизни – детство. И все же мне нравится жить. Есть хорошее высказывание: «Прожить день так, как будто он последний». Но ведь можно встретить его так, словно он первый. Иногда мне это удается, и тогда я счастлива, – продолжает она монолог.
Ирине 52 года. Легкостью и быстротой движений, низким ростом и худобой она похожа на ребенка. Моя собеседница – инвалид детства. Она родилась с повреждением позвоночника и практически всю жизнь провела дома. Четыре года назад ушла из жизни мама Ирины – единственная опора и защита. Ирина так и не смогла оправиться от тяжелейшей утраты и серьезно заболела. Сейчас она проходит курс химиотерапии.
– Почему о вас долгое время не знали в Курске?
– Я практически не училась и никогда не работала. Школьные занятия часто пропускала из-за болезни, в 14 лет мне сделали операцию на позвоночнике, после которой два года я лежала в гипсе, и учителя обучали меня дома. Потом была вечерняя школа и неоконченный библиотечный техникум. Я стеснялась своего заболевания, замыкалась в себе. Кроме того, мы с мамой дважды переезжали на новые квартиры, и мои непрочные знакомства рвались. Длительное общение было только с мамиными подругами, но сейчас они в преклонном возрасте. От одиночества меня всегда спасало чтение. Хоть и говорят, что книжный мир далек от реальности, но мне нравится в нем пребывать.
– Но, насколько я знаю, у вас много друзей в столице?
– Во время лечения в Москве я подружилась с соседкой по палате Леной, которая познакомила меня с Любой. Думаю, что дружба передается, как эстафетная палочка, от одного к другому. В моей жизни такое случалось не однажды. Много друзей я обрела, став членом клуба любителей творчества Владислава Крапивина «Лоцман» – просто увидела в «Книжном обозрении» объявление, что создается такой клуб, и отправила свою заявку. Большую роль в моей жизни сыграл Володя, который работает корректором в одной из столичных газет. Я активно переписывалась с друзьями, и Володя как-то прислал мне публикации Дмитрия Шеварова, заметив, что мой стиль письма чем-то схож с его. Статьи Шеварова привели меня в восхищение, и я направила Володе восторженные отклики, которые он передал автору. Вскоре получила письмо от Дмитрия, и у нас завязалась переписка. Отрывки моих писем, где я рассказывала о друзьях, делилась мыслями о книгах, о мире вокруг меня, Дмитрий публиковал в газете «Первое сентября» в качестве стихов в прозе и прозаических миниатюр.
– Обычно первые вирши у начинающих литераторов выходят корявыми, простоватыми. Как вам удалось с первой попытки написать вещи, достойные публикации в московской прессе?
– Слова, которые ты пишешь, прежде чем лечь на бумагу, должны полежать в сердце, чтобы согреться. Это я усвоила от двоюродной бабушки, которая в 20-х годах была членом Союза поэтов в Курске. К сожалению, у меня не сохранились первые рукописи, но все мои письма хранятся у Дмитрия. «Не волнуйся, – говорит он. – Они лежат у меня, как медвежата в берлоге». А мои рисунки хранятся у другого друга – Леонида.
– Ваша дружба – эта дружба по переписке?
– Когда ты любишь, расстояния не имеют значения. Стоит закрыть глаза, и дорогие тебе люди оказываются рядом. Но мои друзья не «виртуальные» – два-три раза в год мы встречаемся. Я гощу у них в Москве, они приезжают ко мне. Володя, например, часто бывал у меня. Он – заядлый путешественник с забавной привычкой: в каждом городе Володя обязательно должен погладить кошку. Он даже считает, сколько раз на день ему посчастливилось это сделать, и фотографирует свои зеленоглазые талисманы. Его рекорд – 30 обласканных кошек в день. Когда его семья получила новую квартиру, оказалось, что улица носит имя Кошкина. Володя смеялся: «Кому как не мне жить на этой улице».
– «К этому слову стало больно прикасаться: «Курск». Оно рвет бумагу», – писал в 2001 году Дмитрий Шеваров об известном событии в очерке, посвященном вам и вашей отзывчивости на чужое горе. Друзья поддержали вас, когда вы заболели?
– Да. Узнав диагноз, я обрадовалась: «Вот и хорошо! Теперь я пойду к любимой маме». Друзья убедили меня начать лечение, а моя большая подруга Любочка обеспечила меня сиделкой, и вот день за днем я возвращаюсь к жизни, иду к друзьям. Мне тоже очень хочется помочь кому-то. Если какой-нибудь одинокий и больной человек, нуждающийся в добром слове, обратится ко мне через вашу газету или найдет меня через интернет, я с удовольствием стану писать ему светлые письма, дарить радость.
Ирина – удивительный человек. Ей, как и всем детям-инвалидам, выросшим в замкнутом пространстве семьи, где их окружала огромная, самоотверженная, даже жертвенная любовь родителей, присущи безграничная вера в людей, открытость и доверчивость. Она тянется к людям, как росток к свету, дарит им нежность и соучастие и зажигает в их душах ответные чувства. Одно из новых стихотворений Ирины – зеркальное отражение ее мировоззрения:
За светом – снова свет.
И будет так сто лет.
И тысячу, и вечность.
Как за добром – добро,
За человеком – человечность.
P.S. Согласовав текст статьи, Ирина написала мне:
«Я сегодня гуляла возле дома с моей доброй подругой Галиной Дмитриевной. Было темно, и местами под ногами похрустывал ледок. И это казалась так странно, как будто я попала в царство Снежной Королевы. Куда-то на задворки. А вот когда торжественно и празднично ляжет снег на дороги, газоны и крыши – тогда я войду в Снежное Царство с парадного входа!»
Не так давно творчеством Ирины заинтересовались курские писатели. Сергею Малютину, который одним из первых открыл дверь «таинственной незнакомки» и вывел ее в свет, который подарил Ирине новый монитор и клавиатуру, посвящено ее произведение «Люди всегда приходят вовремя». Ирину приняли в Курский союз литераторов, она победила в литературном конкурсе «Дорога к Дому» и была удостоена премии, учрежденной писателем Михаилом Еськовым.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
