Сотни миров из сердца творца
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Сотни миров из сердца творца


...До сих пор перед сдачей или премьерой спектакля нет-нет да и оглянешься, – не видать ли высокой, крепкой фигуры с седой гривой? Театралам не забыть, как перед третьим звонком Виллен Нестеров, выйдя из закулисья после одному ему ведомых последних поправок, тихо садился у дверей слева.    
Ему, заслуженному деятелю искусств, лауреату Госпремии России, зрители по праву могли адресовать слова из фильма о другом художнике, Андрее Рублеве: «Я твоими глазами на мир гляжу». Более четверти века мастер оставался легендой драмтеатра, но и после его преждевременного ухода публика благодарно вспоминает смелый почерк художника...
У самых желанных гостей театра, вдумчивых зрителей, долго живут в памяти не только смысл и интонация важнейших реплик, произнесенных персонажем той или иной пьесы, но и находки мастера одной незаменимой профессии. Ведь именно художник–постановщик наравне с режиссером отвечает за тысячи «мелочей», составляющих общую величественную картину на сцене. «Весь этот маскерад еще в уме моем кружится», – говорил герой лермонтовской трагедии, но и сам спектакль, один из лучших в истории Курского драма, театралы со стажем до сих пор вспоминают по эпизодам. А после премьеры прошло уже более 30 лет! Провинциальное кафе «Незабудка» из «Утиной охоты», Огненный крест в «Крестном отце», неожиданные, прямо-таки цирковые качели в комедии «Босиком по парку», дуб до самого неба в «Поминальной молитве»... Их много, вечных символов коллектива–юбиляра, подобных чайке великого Шехтеля на занавесе МХТ. А еще Виллен Васильевич вырастил дочь, которой гордился и как отец, и как человек театра. Марию Нестерову почитают и рафинированные интеллигенты, и любители книжной мудрости (это она подарила курянам проект «Читающий театр» в «Асеевке»), и детвора из студии. О лучшем биографе невозможно и мечтать: города, раскиданные по огромной стране, где трудился отец, Мария Вилленовна перечисляет уверенно, словно ближайшие остановки. И в каждом из воспоминаний сияет любовь!
– Виллен Васильевич работал над будущими спектаклями здесь, на шестом этаже театра, или дома?
– В театре. Дома у него был Дом. Я забегала к нему, будучи и школьницей, и студенткой иняза. А когда стала в театре служить, ритуал был: после репетиции забегала к папе. Просто повидаться... Хотя, конечно, через какое-то время мы дома виделись.
– Как выглядело рабочее место: мольберт стоял?
– Нет, папа за столом работал. То у него краски, то гелевая ручка, то, вижу, карандашный набросок, то акварель вдруг, то гуашь. Не хочу никого обидеть, но в наш век многие театральные художники полагаются больше на компьютер, чем на свои руки. А у папы всегда к спектаклю были настоящие макеты: стульчики крохотные конструировал, шкафчики... Это было так интересно рассматривать! Кстати, наш нынешний главный художник Александр Васильевич Кузнецов тоже такой основательный, из старой когорты, талантливый профессионал.
– Глядя на эскизы, вы понимали, что это будущий успех спектакля?
– Нет, это невозможно знать, успех будет или провал. Хотя... что-то не помню провалов папы! Например, недолго шли «Коварство и любовь». Но... невозможной красоты были костюмы, оформление! У меня сейчас дома на стене эскиз костюма для Валерия Ивановича Ломако, каждый день на него смотрю. Сначала карандаш, поверх гелевая ручка, и настолько живо вырисованы кружева, ткань как настоящая, волосы... Удивительно! На такое, казалось бы, должно уйти не меньше недели! А папа, помню, сидел, курил, со мной еще разговаривал... и нарисовал.
– У него было классическое образование, но без театральной специфики?
– Да, он учился в легендарном Суриковском институте. У меня хранится уникальная программка еще конца 50-х, где, наверное, впервые упомянуто имя папы, тогда еще очередного художника в театре Бийска, на Алтае. Еще раньше были Кимры тогдашней Калининской области. А после Бийска – Томск, где папа с мамой встретился (Инна Петровна Кузьменко – актриса Курского драмтеатра, заслуженная артистка России). Оба были талантливы и очень красивы... 49 лет вместе прожили.
– Была в его послужном списке и Вологда, та самая, из хрестоматийных реплик Счастливцева и Несчастливцева в великой драме Островского...
– Там папа был уже главным художником, как ранее в Пензе и Уфе. Вологодский театр тех лет – это такая эпоха! В городе тогда жили Виктор Астафьев, Василий Белов – великие наши писатели. И Николай Рубцов, но он рано погиб. Заповедник интеллигенции! С детства бывая в Москве, Питере, я смотрела много спектаклей и детским умом размышляла: говорят, что мы, мол, глубинка, но ведь наш вологодский театр не хуже столичных!
– На главном художнике в театре всегда лежит чуть ли не больше всего хлопот в коллективе?
– Да, папа отвечал за работу всех цехов. Во-первых, нужно решить вопрос с костюмами, чтобы всем было удобно, уютно. И с актерами-то в этом вопросе сложно разобраться, а с актрисами – почти невозможно! Считаем дальше: пошивочный цех, столярка, декораторы, даже сварщик есть (декорации ведь не всегда деревянные, и все должно быть сварено надежно, ведь актеры по этому железу бегают!). Идем дальше: бутафорский цех, вся эта красота и необычность разных эпох, целые города выстраивают. Парикмахеры: нужно продумать, что у актера творится на голове, нужны ли бороды, усы… И всем цехам нужно дать точные задания с указанием размеров, материалов! Световики, монтировочный цех, который все устанавливает… Я всегда поражалась: какие мозги надо иметь, чтобы ничего не упустить! И всех этих людей папа очень любил. Не просто руководил – каждого знал, у кого какая судьба, семья, кому чем надо помочь… Он и для них как папа был. Думаю, эти люди не дадут мне соврать. Они все, как я, его вспоминают, как отца родного.
– А не было стремлений, как у тех трех сестер: в Москву, в Москву? Какой столичный театр, даже академический, не захотел бы работать с лауреатом Госпремии имени Станиславского?!
– В Москву его звали еще до «Маскарада» и награды. В Театр имени… не вспомню сейчас, Пушкина или Гоголя. Но он отказался, потому что не брали в штат мою маму. Может быть, это родительское решение было ошибкой: если бы папа тогда поехал, то мама бы смогла играть не в этом театре, так в другом, третьем… Она ведь хорошая актриса.
– Позвольте с вами не согласиться, – замечательная!
– Раз предлагали перейти в известный коллектив, но он твердо ответил: «Никогда не уеду из Курска». Любил этот театр и этих людей… Такая вот лебединая верность. И куряне тоже помнят папу. До сих пор, когда мне по тем или иным причинам нужно назвать свою фамилию, спрашивают: «Вы не дочь художника?». А ведь десять лет прошло после его смерти!
– По-моему, высший пилотаж для художника – когда его творения вырастают до полноценного действующего лица. И Виллену Нестерову это чудо было по силам.
– Да, вспомним хотя бы дракона в «Принцессе Турандот»: актеры его очень любили, разговаривали с ним, гладили. Он был совершенно живой! Или помните «Насреддина»? Юрий Архангельский ездил на велосипедике, которому придали вид осла, нажимал на какую-то кнопочку, и у этого существа открывались или закрывались глаза, он кивал. Это все папина задумка!
– «Насреддина», увы, не застал, моя любовь к театру началась с «Дамы-невидимки».
– Это тоже папина работа с этими огромными шпагами, по которым лазили влюбленные кабальеро. А цветы, которыми стреляли из пушек в «Рыцарских страстях»!
– А «Сирано де Бержерак»! С нетерпением жду открытия сезона, чтобы в который уж раз, со счету сбился, увидеть, как распахивается занавес, а там – «тортик» с живыми украшениями.
– Была еще одна папина находка: в финале, когда умирал Сирано, падала черная завеса. И… это как-то прекратилось, как только папа умер.
– В 2007 году для театралов стало очевидно, что Виллен Васильевич борется с тяжелой болезнью. Но в последней работе, в драме «Эти свободные бабочки», не видно никакого мрака, признаков недомогания, спектакль не легкомысленный, но жизнеутверждающий…
– Это удивительно. Правда, эскиз «Бабочек» я никогда не повешу на стену, он… очень мрачен, написан темно-синим цветом на черной бумаге. Но я вас поправлю, самый последний папин спектакль – новогодняя сказка. Он ушел из жизни 14 декабря, но успел, работая уже в больнице, сдать все эскизы и чертежи. Театр у него был на первом месте. До рождения внучки. Когда появилась на свет Аня, он понял, что… она главная. Садились рядышком, и он говорил: «Анечка, иди ко мне». И долго ее нет. Загляну тихонечко в комнату, а они сидят рядышком… Таинство. И сейчас, когда ей 17, вижу, сколько папа хорошего в душе зародил…
  • Комментарии
Загрузка комментариев...