Лидия Грачева родилась в поселке Рогавка Ленинградской области всего за 20 дней до начала войны. А в октябре 1943 года в возрасте двух лет вместе с матерью и братьями оказалась в числе узников прибалтийского концлагеря.
В военные годы в Латвии действовало несколько концентрационных лагерей, но один из них – Саласпилс – отличался особой жестокостью к маленьким узникам. По воспоминаниям очевидцев, латыши были хуже немцев, еще злее и бессердечнее. В Саласпилсе, по разным данным, погибло от 50 до 100 тысяч человек.
В нем умер и один из братьев маленькой Лиды – не выдержал нечеловеческих условий содержания и постоянного голода. Да и сама девочка настолько ослабла, что едва осталась жива. После освобождения в 1944-м мать Лидии уже намеревалась похоронить обессилевшую малышку на родине, но девочка выжила, хоть и не могла ходить до пяти лет.
– Когда я, мама и старший брат вернулись после концлагеря в родное село, от него осталось одно пепелище. Нашли уцелевший сарай, обосновались там. Война практически уничтожила население нашего поселка. Только в семье моей бабушки забрала 9 из 12 детей. Тяжело ей пришлось: надо было нас прокормить, обогреть. Когда вернулся папа, жизнь стала потихоньку налаживаться, – вспоминает Лидия Алексеевна.
Заключение в концлагере стало закрытой темой: никто в семье об этом не вспоминал. Даже после окончания инженерно-экономического института, знакомства с будущим мужем и переезда в Курск Лидия Алексеевна не говорила о времени, которое провела в неволе. Делиться такими переживаниями было не принято.
Мария Богатикова попала в фашистский лагерь под родным Воронежем. Ее семья оказалась в селе Яблочном после того, как в 1942-м из города эвакуировали сотрудников заводов, а другие жители были вынуждены сами искать себе временное пристанище.
Семь месяцев немцы держали в овраге под селом более тысячи людей. В их числе была и семья Богатиковых: мама, бабушка, восьмилетняя Маша и ее годовалый брат. Многих узников расстреляли и повесили, подозревая их в связи с партизанами.
– Стояли теплые ночи, и сначала мы не испытывали неудобств. Правда, питаться приходилось подножным кормом, потому что немцы не выпускали нас из оврага и не давали никакой пищи, – вспоминает спустя годы Мария Васильевна.
Через неделю люди своими силами стали сооружать шалаши, выкопали в земле печь, чтобы готовить в ней лепешки из травы. Продовольственное положение немного улучшилось, когда немцы стали отправлять заключенных работать на колхозных полях. Десятую часть собранного пленники оставляли себе. Но в остальном условия их жизни были нечеловеческими. Так это время описывает Мария Богатикова:
– Немцы до дрожи боялись партизан, достаточно было малейшего подозрения, чтобы человека схватили и убили. Часто устраивали показательные казни. Однажды согнали всех в какие-то постройки, вывели четверых мужчин, раздетых по пояс. У одного на спине была вырезана звезда, у другого – полоса кожи. Раны немцы присыпали солью. Мужчин подвесили за связанные руки к балкам и стали издеваться. Уйти или отвернуться было нельзя, фашисты следили за этим. Бабушка хотела нас с братом увести, но ее ударили прикладом. Мужчин привязали к лошади и та поволокла их по земле, на берегу реки расстреляли, а тела бросили. Ночью родственникам удалось казненных похоронить.
Пленники ночевали в шалашах даже зимой – утром просыпались в инее. Спустя время их перегнали в овраг побольше, где можно было рыть землянки. Родные маленькой Маши объединились с другими узниками – в их избушке жили 13 человек. Но и когда немцев вытеснили из села, Богатиковы были вынуждены обитать в той землянке – от их сельского дома осталась только труба.
В 1943-м семья все же вернулась в Воронеж, где начала заново строить себе жилье. Мария поступила в институт, а после учебы переехала в Курскую область, где до пенсии проработала главным экономистом в лесном хозяйстве.
Анастасия МАРТЫНЕНКО.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
